"История выхода из Иловайского котла", - Микола Олександрович

Моя история выхода из Иловайского котла. Меня уже давно просили написать ее для разных источников, но сделать это мне удалось только спустя 3 года после этих событий. Каждый день проведенный там был очень тяжелым, но не таким как последний - 29.08. 2014.

Вечером 28.08.2014г. поступила информация, что сепаратисты и армия РФ готовы предоставить нам «зеленый» коридор. Сначала время выхода было назначено на 3 часа ночи 29 августа. Затем что-то изменилось и перенесли на 5 утра. И сам выход начался в 9 утра, когда все подразделения, которые были в Иловайске и вокруг его, собрались в Многополье, постепенно собирая наших бойцов и технику с позиций. Покидая свои укрепления и огневые точки, мы старались забирать украинские флаги и боевую символику, что бы ДНР-овские орки и «братский народ» не надругались над ней. Подробностей переговоров нашего командования с врагом о «зеленом» коридоре мы не знали и любая информация доходила до личного состава на уровне слухов. Условия выхода постоянно менялись. По завершению переговоров врагу хотелось что бы украинская армия и добровольческие батальоны выходили без бронетехники и оружия (думаю, что для того что бы им было легче нас уничтожить, без сопротивления). Генерал Хомчак не принял условие сдачи оружия и дал команду на выход. Наша (северная) колона выдвинулась. Хотя, назвать ее военной колонной было невозможно. В ней была бронетехника и военные грузовики, но в основном она состояла из микроавтобусов и легковых автомобилей битком набитыми людьми. Кроме того, по моему мнению, никто не выстроил ее в правильном боевом порядке. Грузовики, автобусы и бронетехника просто произвольно размещались друг за другом. Не было ни головного дозора, ни бокового охранения хотя теми силами и средствами можно было это сделать. Очень пугала мысль: а вдруг россияне не сдержат слово и обстреляют. Сам я и группа, с которой я работал последнее время, ехали в пикапе «Nissan» с АГС-17 .

Колона двигалась к линии соприкосновения с врагом. Проезжая сквозь первое кольцо окружения, мы четко видели, что окружены российской армией, а не сепаратистами. Об этом свидетельствовала их бронетехника (бронемашины МТ-ЛБВМК с крупнокалиберными пулеметами «Корд» и БМД-2, танки Т-72Б3) с белыми опознавательными кругами( знак идентификации своих), вооружение и снаряжение их личного состава (автоматы АК-74М, АК-103, пулеметы ПКП «Печенег» и т.д.) – все точно такое же, как в уничтоженной российской колоне у Многополья двумя днями ранее. Мы проезжали настолько близко от них, что даже видели их глаза. Мы смотрели на них, а они на нас. Некоторые даже лукаво махали нам. Среди их было много военнослужащих кавказской и азиатской внешности (явно не смахивают на шахтеров и трактористов Донбасса).

Как только наша колона проехала первое кольцо окружения, со стороны военнослужащих РФ был открыт огонь в нашу сторону. С украинской бронетехники начали падать первые убитые, которые на ней сидели (места в транспорте хватило не всем). Вскоре этот огонь превратился в шквальный обстрел. В нашу колону полетели противотанковые управляемые ракеты, выстрелы с ручных гранатометов, мины и пули различных калибров. В моем сознании было утверждение: «я так и знал!» Рация разрывалась от сообщений о многочисленных огневых контактах, но командование никаких приказов не давало, кроме «колона, на прорыв». Колона начала распадаться на части. Уничтоженная или выведенная из строя техника блокировала движению остальной техники в колоне.
Наш пикап помчал вперед, маневрируя и укрываясь от вражеского огня за танками и БМП. К этому времени на бронетехнике уже никого не было. Проезжая мимо одного из Т-64Б ВСУ, я заметил, что его корпус был покрыт кровавыми фрагментами человеческой плоти, униформы и снаряжения. Внутри у меня все сжалось от увиденного. Время будь- то замедлилось. В это время, прямо в нас примерно с 300 м. летел выстрел с РПГ но, слава Богу, он потерял настильность и попал в обочину дороги в 4 метрах от нашей машины. Все вокруг взрывалось и горело. Наши отвечали россиянам в ответ тоже огнем, но мы были у них, как на ладони, а враг находился в замаскированных подготовленных позициях. Единственным положительным для наших бойцов было то, что на данном рубеже враг обстреливал нас достаточно с большого расстояния (400-500м) и это снижало их точность и эффективность их огня.
Дальнейшее движение по дороге было невозможным при обстреле, и уцелевший транспорт и бронетехника пытались прорваться и уйти от этой бойни через поля подсолнечника и лесопосадки. Наш «Nissan» так же выехал в подсолнуховое поле, как вдруг с примыкающей лесопосадки «выскочил» 40 тонный танк ВСУ и будь это секундой позже, он бы просто раздавил нас. Одно было хорошо, что через лесопосадку и подсолнечники он проложил дорогу для нас и другого транспорта, который был позади. Уйти полностью из зоны обстрела врага так и не удавалось. Огневые контакты были везде: 500м , 100м, 50м. Очень запомнился изрешеченный пулями «Спринтер» с, залитыми изнутри кровью, стеклами , мимо которого мы проехали рядом на максимальной скорости (я прекрасно помню эти, полностью забитые личным составом, бусы в начале движения колоны). Так же, запомнилось, как подбили Т-64Б и взрывом боекомплекта подбросило вверх его оторванную башню. И как горели наши БМП, а из десантного отделения выпадали еще живые, горящие солдаты.

Нам повезло, что за рулем нашего пикапа был именно Тугай Вовка, так как он был очень стрессоустойчивый и не терял самообладания при виде всего этого. В момент обстрела он даже сказал мне: « Не хочешь этот пиз..рез на планшет поснимать?» Еще запомнился зеленый УАЗ с надписью «Міліція» из нашей колоны. В нём сидели 2 человека с РПК. Мы подъехали к ним и я спросил у них, куда дальше ехать. Они растерянно пожали плечами, показывая, что не знают. Тогда, наверное, вообще никто ничего не понимал, не знал куда ехать и что делать дальше.
Новоекатериновка была уже рядом. Мы подобрали бойцов «Миротворца» в кузов автомобиля, где сидел Дима Пелипенко («Пилот») за АГС. С поля мы и еще много другого транспорта из колоны выехали в какое-то возвышение в степи. Обстрел не прекращался. При виде всего этого ужаса, как смерть ходит и собирает свой обильный урожай, казалось, что это длится уже вечность. Возле нас в хаотичном порядке разрывались гранаты с российских АГС-ов и подствольных гранатометов, летели пули, издавая металлический звон при попадании в бронетехнику. Не знаю, каким чудом до этого времени в нашем экипаже еще никто не погиб, и транспортное средство было на ходу. Это было огромное везение, как будто нас охраняли свыше. Мы заехали по возвышенности на «Черную Гору». Российские огневые позиции и окопы были так же рядом, как и при пересечении первого кольца окружения, когда они еще в нас еще не стреляли. Мы сами отстреливались, как могли. В заднее правое крыло нашего автомобиля попала граната с подствольного гранатомета и оторвала ногу по колено Паше Мазуру - бойцу «Херсона». Его душераздирающий крик я помню более отчетливо из всех тех, что окружали меня в тот день. Кусок окровавленной плоти упал на капот прямо передо мной. Я обернулся. Пелипенко - цел, может оглушило. Он и боец "Херсона" Влад "Рид", не растерявшись, начали накладывать жгут на ногу Мазуру. Третий боец "Херсона",просто выпал из кузова.
Склон с «Черной горы» в Новоекатериновку был крутым, но выбора было и мы съехали по нему вниз прямо на дорогу перед дворами частных домов. Думал перевернемся, но и тут нам очень повезло. Из кузова на спуске не выпал ни Пелипенко, ни тяжелораненый Мазур. В Новоекатериновке уже были украинские транспорт и бронетехника, которые также вырвались к этому месту. Мы по-прежнему были в невыгодной позиции, так как враг был на высоте и вел по нам огонь. Также с «Черной горы» российская армия хорошо простреливала дальнейший путь нашего отхода. Тугай притормозил, что бы задним ходом въехать во двор и занять в нем огневые позиции, но «Пилот» почему то выпрыгнул с кузова нашего пикапа. Вокруг нас бегали и в разных направлениях отстреливались бойцы ВСУ и добробатов, перемещалась боевая техника, что бы развернуть хоть какой-то боевой порядок. Мы все кричали Диме, что бы он вернулся в кузов, но он просто отрешенно стоял и смотрел на нас. Было ощущение, что он не пришел в себя после увиденного, да и наверняка его нехило оглушило взрывом от гранаты, попавшей в наш «Nissan» . И тут задним ходом, но на достаточно большой скорости пытался развернуться БТР ВСУ. Прямо у нас на глазах, этот БТР сбил и переехал Диму Пелипенко. Угол обзора у боевой техники мал, поэтому водитель-механик БТР-а, скорее всего просто не заметил, что произошло. Я и Щур выскочили из машины, подхватили тело Димы и положили в кузов, где лежал, мучавшийся от болевого шока, Мазур. Паша стонал от боли и умолял, что бы мы вкололи ему что-либо обезболивающее. Но у нас его не было. У большинства из нас не было даже индивидуальных аптечек (В то время этому вопросу никто не уделил должного внимания, не говоря уже о занятиях тактической медициной). Тугай передал мне с окровавленного кузова нашего пикапа два РПГ-26, а сам вместе с Ваней «Крымом» взял АГС и открыл огонь по высоте. Я сразу же выстрелил с РПГ по огневой позиции россиян на верху горы. Это было конечно же малоэффективно, так как РПГ-26 кумулятивного действия, но тем не менее их стрельба утихла. Желания рисковать своими жизнями у российских вояк не было, поэтому они не лезли к нам на рожон. Тем более, что две БМП и два Танка ВСУ вели огонь по их ближним позициям и технике наверху горы с основных орудий. Тугай вместе с «Крымом» отстреляли почти весь боекомплект автоматического гранатомета и вскоре Вовка был ранен в шею осколком, к счастью, легко. Кто-то из, находившихся рядом, медиков перевязал его. К тому времени, ВСУ-шники дали «Буторфанол» и его сразу вкололи Мазуру. Через минуту он заснул и уже больше не проснулся, так потерял много крови и слишком долго изводился от болевого шока.
.
Рядом с нами, возле гаража, находились двое бойцов 3-го полка спецназа с пленным российским военнослужащим. Как, в последствии выяснилось, это был Руслан Ахметов - заместитель командира разведвзода 31-й отдельной десантно-штурмовой бригады (в/ч 73612) в.с. российской федерации, который попал в плен к ВСУ вместе с Арсением Ильмитовым возле поселка Зеркальное. Он был напуган происходящим. Да и к тому же, он боялся, что кто то из ВСУ или добробатов может сорвать злость на нем убив его. Но никто этого не сделал. Даже бронежилет, снятый с убитого Пелипенко на него одели, когда стрельба чуть подутихла.
Мы понимали, что медлить нельзя. Необходимо было выходить дальше. Тем более, что нависала угроза третьего кольца окружения. Так же, проблема была в том, что командиры были растеряны и не знали, что делать дальше. Да и личный состав был из разных воинских и добровольческих подразделений, поэтому командование брали на себя более инициативные. Но проблема была и в том, что одни были настроены выходить, а другие - сдаться в плен (им, к сожалению, это казалось более рациональным, что бы выжить). В соседнем дворе мы встретили полковника Печененко, командира 1роты Сашу Гостищева и еще пятерых наших бойцов из Днепр 1. Все мы были решительно настроены выходить дальше из окружения.
Рядом прогремел очень громкий взрыв. Сверху начали сыпаться крупные металлические фрагменты прямо во двор, который мы занимали. Был уничтожен ещё один наш танк, который вел огонь по российским позициям. Через недолгое время та же судьба постигла и БМП. Транспорта и бронетехники на котором можно было бы прорываться дальше с боем просто не осталось. Да и тех, кто готов выходить было всего около 30 человек со всех подразделений ВСУ и добробатов. Рядом, к частному сектору, примыкало очень длинное болото, поросшее высокими камышами. Оно уходило метров на 600 вдаль и позволяло незаметно отойти дальше от российских позиций. Я перезарядился, вытащил из бронежилета пластины и выбросил их, так как они были довольно тяжелые и при таком обстреле они вряд ли помогли. Чехол бронежилета с подсумками использовал, как разгрузку. Вытащил у убитых снаряженные магазины АК 7.62 и заменил ими свои отстрелянные. Достал из кузова пикапа, в котором лежали погибшие Мазур и Пелипенко, свой окровавленный рюкзак. В это время, подбежал Тугай и поторопил меня, так как выходящая группа уже выдвинулась. Российский пленный был оставлен с теми, кто решил сдаться в плен, в надежде на то, что он будет смягчающим фактором по отношению к ним.
Пока мы передвигались через болото, над головами просвистывали пули, и даже пролетали РПГ-шные выстрелы. Казалось, что это по нам. Но как оказалось – по тем, кто рискнул отходить прямо через открытую, выжженную степь. В небе раздался звук реактивных двигателей. Это были два военных самолета СУ-25 ВСУ. Они провели успешную ракетную и бомбовую атаку позиций российской армии, но, к сожалению, один самолет был сбит. С мест разрывов воздушной атаки осколки долетали даже до нас. Один даже попал на излете Ване «Крыму» в грудь, оставив синяк с мелкими порезами. Все залягли. Мы проползли почти до конца болота и поняли что это все же недостаточное расстояние для потери визуального и стрелкового контакта с армией РФ. Выходить в таким количестве человек на открытую местность днем было рискованно. Нужно было ждать темноты, так как ночью у нас было больше шансов для выхода через открытую местность. К тому же, у меня и Вани «Крыма» в рюкзаках было по тепловизору «Pulsar 16s».
Ожидание темноты было долгим и мучительным. В голове мелькали тысячи мыслей, воспоминания о пережитом и о своей жизни в целом. Планы на будущее уже не строил, так как впереди был не менее тяжелый путь, и были сомнения по поводу того, что вообще у нас будет «будущее». Издалека, за «черной горой» слышались одиночные выстрелы – российские военные добивали наших тяжелораненых. Но никто не падал духом. Даже те, кто сомневался, не выдавали этого. Я попросил Щура, снять с моле-системы моего рюкзака российские подсумки в расцветке «ЕМР» с магазинами 5.45 и гранатами, которые я снял с российских убитых военнослужащих в колоне армии РФ двумя днями ранее. Тогда мне они были нужны, потому что мне было недостаточно своих подсумков для носки различного боекомплекта. А сейчас они уже были мне ни к чему. Боекомплекта было достаточно и того, что размещался на жилете. Тем более идти нужно было скрытно и более 12 км.

Наконец то, наступила темнота. Мы по одному начали выходить из болота и продвигаться в сторону поля подсолнечника, через которое можно было скрытно выйти ближе к Комсомольску (этот населенный пункт был подконтролен в то время еще Украине). Тугай , Я, Ваня «Крым» и Щур сформировали головной дозор(Я и «Крым» с тепловизорами). Остальные на удалении 20 м. от нас вместе с полковником Печененко выстроились в колону и шли за нами, что бы никто визуально не терялся. Даже при таком упрощенном построении пару раз приходилось останавливаться и Вовка Тугай возвращался за отставшими. Тепловизоры были кстати. Они помогли нам миновать российскую бронетехнику и огневые точки на удалении и визуально контролировать порядок нашей основной пешей колоны. Но пользоваться ними все же было довольно затруднительно, особенно в движении. Они были самые дешевые и технически простые в своем классе. Подносить окуляр этого прибора к глазу нужно было предварительно закрыв его рукой, что бы свет с его не освещал все лицо. А в условиях абсолютной темноты, недалеко от российских позиций, это могло быть роковой ошибкой. К счастью, опыт их использования мы получили еще на стационарных позициях и «секретах» в самом Иловайске. По дороге к полю подсолнуха, возле дороги, ми подобрали еще десяток наших военнослужащих. Один из них был ранен в обе ноги и не мог передвигаться. Бойцы из основной колоны положили его в плащпалатку и по очереди несли.
Все были вымотаны физически и морально. Почти каждый из нас имел какие то легкие ранения, хотел есть и пить (в условиях окружения это было уже сложно). Так же в этот день было очень жарко, а ночью жутко холодно, так как это был конец лета. С подсолнухов вышли к лесополосе и, аккуратно разведывая маршрут, двигались дальше. Наконец- то удалось связаться с штабом в Днепропетровске, чтобы получить информацию о точке выхода из окружения и населенном пункте, в который нужно добраться. Сделать это ранее не получалось, так как российские военные полностью глушили и мобильную связь и радиосвязь. В качестве навигации мы использовали карты и ориентиры. Не всегда получалось миновать населенные пункты, так как до рассвета оставалось мало времени. Это было чревато тем, что собаки в каждом дворе поселка, возле которого мы проходили, поднимали лай.

К Комсомольску мы добрались на рассвете около 6 утра 30 августа. Нацгвардия Украины, которая стояла в этом населенном пункте, была предупреждена о нашем появлении, но встретила нас очень холодно. Мы попросили их дать что-то поесть, но они сказали, что у них тоже нет, хоть мы и видели, что было. И не только это. Они были в новой экипировке и некоторые из них, по моему, были даже вооружены новыми автоматами «форт 223» (израильский Tavor 21) вместо старых «Калашей». Так же у них были новенькие «Кразы». Все как, на параде «Дня независимости Украины». Было очень прискорбно смотреть на их эгоизм. Единственное, они у нас забрали раненого, которого мы несли всю ночь, чтобы оказать ему медицинскую помощь. Спустя несколько часов мы узнали, что он умер.
Нам удалось выйти к месту, еще подконтрольному Украине, но в безопасности мы, по прежнему, не были. Шли слухи, что третье кольцо российского окружения заденет и Комсомольск. Местное население реагировало на нас либо безразлично, либо искоса смотрело на нас. Безпрепятственное вещание российской пропаганды в этом регионе сделало свое дело. Лишь изредка подходили люди и с искренними теплыми словами, пытались поддержать. Нас разместили в здании военкомата, где мы смогли поесть, что купили в местном магазине и немного отдохнуть. Вопреки смертельной усталости, я заснуть так и не смог. Во второй половине дня за нами приехали 2 военных грузовика, что бы вывезти нас в Волноваху, где нас ждал уже транспорт в родной Днепр.
По дороге в Днепропетровск, мне казалось, что началось масштабное российское наступление на Украину. Думал, что, возможно даже, объявлено военное положение в стране. Но это было не так. Родной город, как и вся Украина продолжал жить привычным темпом жизни, видя войну лишь по телевизору.